Ричард Диминг - Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра]

И он спокойно стал разматывать антенну. Я выключил огни и посмотрел на озеро. Вода была гладкая, как зеркало, вдали слабо маячили расплывчатые тени деревьев. При скорости ветра больше пяти узлов тумана не будет. И мне не придется о нем беспокоиться на той высоте, что я полечу. Но лучше б я подумал о ветре, чем о тумане.

Джад протиснулся ко мне и перебросил через мое правое плечо провод.

— Ты сможешь это подключить?

Мой радиопередатчик был британского производства, и штекер приемника подходил к его разъему питания. А я во время этого полета не собирался ни принимать, ни отправлять радиограмм.

— Спасибо, — поблагодарил Джад и потащился назад.

— До тех пор, пока я не запущу мотор, не включай эту штуку, — предупредил я.

— Хорошо, не буду, — проворчал он, держа в руке ручку антенны. — Если нас зацепят, я постараюсь дать тебе приблизительное направление и расстояние от нас. Хорошо?

— Сойдет.

Джад уселся на свое место. Позади двух передних кресел стояла еще одна пара, затем небольшое пространство, где в полу был вмонтирован откидной люк, а дальше начинался хвостовой отсек. Он уселся на сиденье по диагонали от меня. Ручка антенны оказалась за его спиной, так что он мог дотянуться и повернуть ее.

— У меня все готово, — счастливо улыбнулся Джад.

Часы показывали пять минут двенадцатого. Я протянул ему листок бумаги.

— С этой минуты ты — штурман. Будешь читать это мне, когда спрошу.

Он достал из кармана карандаш и пробежал им по строчкам.

— Выглядит несколько сложнее, чем обычно.

— Пусть это тебя не волнует. Все это ерунда, ведь все равно не известно, какой будет ветер.

Его улыбка заметно померкла.

— Как тебе будет угодно.

— Я предлагаю, давай пошлем все к чертовой матери и сразу полетим в Хельсинки попить пивка.

— Можно бы, если бы не тот тип.

Я кивнул и запустил мотор. Джад так ни разу и не оказался в пределах моей досягаемости, и теперь мне оставалось только отправиться в Россию.

Мы стартовали в семь минут двенадцатого.

Была еще масса уловок, к которым можно бы прибегнуть: пересосать горючее, или опустить вниз ручку аварийного отключения подачи топлива, или попытаться запустить мотор всухую. Вероятно, он не сумел бы разобраться, в чем дело, но-, хватило бы и одного подозрения, что я что-то сделал не так. Джад был преданным служакой и мог застрелить меня, только чтобы показать, что у него были серьезные намерения.

Я покружил над озером и на высоте двухсот футов взял курс 156, потом ударил по таймеру на приборной доске и спросил:

— Какое время проставлено на первом участке?

Позади загорелся миниатюрный фонарик.

— М-м… Двадцать две морских мили четырнадцать минут двадцать секунд.

Я нацарапал на панели рядом с часами губной помадой 14.20 и довел скорость до двухсот пяти узлов. Где-то вдалеке по левую сторону среди деревьев показался мерцающий свет, но это меня уже не касалось. Впереди была только ночь.

Ночные полеты сильно отличаются от дневных. Дело в том, что ты сидишь в тускло освещенной кабине и следишь за приборами, делаешь пометки на карте, вносишь небольшие коррективы в их показания. Постепенно все превращается в одну большую расползающуюся головоломку из скорости, направления, высоты и температуры. Решишь эту задачу, хотя бы приблизительно, — и ты в безопасности. Тебе никогда не узнать, чего удалось избежать на маршруте: вершины гор, которые ты миновал, и столкновения, которых удалось избежать. Такое теплое, уютное чувство. Так летают на регулярных авиалиниях.

Здесь совсем другое дело.

Я в кабине не проводил никаких вычислений и старался поскорее проскользнуть над верхушками деревьев, встревоженно поглядывая по сторонам, а точнее говоря, перед собой.

Надо было перевалить через горные кряжи, надвигавшиеся из темноты, и по стальному блеску воды в реке определить свое местоположение. Свет в моей кабине был выключен, словно я спрятался, но рокот мотора можно было услышать за пять миль, а радар мог выследить и за пятьдесят.

В наставлении говорится «выше и медленнее», но все мои помыслы были сосредоточены на том, чтобы лететь как можно быстрее и ниже. Я был крошечным насекомым в стране больших башмаков.

Таймер показывал пять минут сорок секунд. Самолет под прямым углом пересек четвертую из целой серии небольших речушек, она мелькнула под крылом и осталась далеко позади. Рельеф местности стал повышаться, обычный кряж, подобный тем, что избороздили всю Лапландию. Правда, каждая следующая гора была выше предыдущей, и они словно волны накатывались на самолет. Я подал немного вперед сектор газа, нос задрался, и мы стали карабкаться вверх.

— Сколько времени до последней вершины этого кряжа? — поинтересовался я.

Позади меня Джад был целиком поглощен своим приемником. Его шкала отбрасывала желтые блики на пухлые складки лица. Он посмотрел на меня, затем сверился с листком бумаги.

— М-м… семь минут тридцать секунд.

— Спасибо. Как идут дела?

— Никаких следов.

Таймер показывал семь двадцать. Следующей волны не последовало, и после секундного колебания я вернул сектор газа на место. Самолет опустил нос, и я постарался перевалить через хребет как можно ниже. Такие места были самыми опасными. В самой высокой точке, когда складки местности помочь уже не могли, мы были открыты перед локаторами, словно пришпиленная на булавке бабочка.

Самолет проскользнул над вершинами елей всего в тридцати футах.

— Ага, — пробормотал Джад и умолк, словно чем-то обескураженный, — Я думал, там что-то есть, — пояснил он.

— Просто помни, что ты ищешь их, а они тебя. Если ты ничего не найдешь, то я не буду на тебя в обиде.

Мы скользнули по склону, оказались в долине, пересекли озеро слева и снова стали набирать высоту. На этот раз я подал сектор газа немного вперед. Таймер показывал одиннадцать минут десять секунд. Казалось, время застыло на месте. Я не слишком точно придерживался маршрута: озеро следовало пересечь точно посередине. Но нужно было проявлять большую осторожность. Это куда важнее, чем точное следование курсу. Мне вспомнился голос из моего далекого прошлого:

— Я могу назвать тебе массу пилотов, которым крылья самолетов не стали бы надгробием, если бы они чуть больше проявляли бдительность, почаще смотрели вокруг и поменьше полагались на дюйм защитной брони.

Я усмехнулся. Он был абсолютно прав, но давно уже лежал в могиле. Не многим удалось пройти всю войну. Меня спасло лишь то, что прежде чем удача повернулась ко мне спиной, меня выставили из армии.

За высшей точкой подъема и последним рядом деревьев местность выравнивалась, и я замедлил набор высоты, но все-таки взял сектор газа на себя.

Джад ахнул и затараторил:

— Локатор почти прямо перед нами… градусов на пять левее… Теперь пропал.

Мы снова скользнули вниз над склоном. Я сбросил газ до отказа и уменьшил обороты двигателя. Сейчас машина делала двести двадцать пять узлов.

В кабине царила тишина, которую нарушал только рев ветра из-за плохо пригнанных дверей.

— Что ты сейчас делаешь? — спросил Джад.

— Стараюсь пересечь границу как можно тише. Есть возражения?

Когда Джад придвинулся к окну и стал смотреть вперед, «Бобра» качнуло. Долина внизу была затянута туманом. Потом заблестела вода в реке, вот появилась и еще одна. Где-то перед моим правым поплавком они сливались вместе, а затем появилась широкая, неестественная прогалина среди редкого леса. С обеих сторон просека терялась во мраке ночи. Это была граница.

— Новый курс? — потребовал я.

Джад заерзал и щелкнул фонариком. Я слегка накренил машину на левое крыло, стараясь не терять скорость быстрее, чем следовало, чтобы не выводить двигатель на полные обороты. По крайней мере, пока не уберемся подальше от границы.

Отсюда граница представляла собой несколько рядов колючей проволоки, охраняемых человеком с собакой и телефоном. Но ни человек, ни собака меня сейчас не волновали.

— Один-ноль-шесть, четырнадцать минут, — раздался голос Джада.

Я остановил таймер, сбросил показания и запустил снова. Цифры 14–20, нацарапанные губной помадой на приборном щитке, стирать не стал —  они еще могли пригодиться.

— С этой минуты мы находимся на нелегальном положении. Ты уверен, что не хочешь послать все это к чертовой матери и смотаться в Хельсинки за пивом? — спросил я.

— Пива я куплю потом, — отозвался Джад.

— За счет секретной службы?

— Мы проведем его, как расходы на медицинские нужды. А тебе не приходит в голову прибавить газу, пока мы не врезались в гору?

— Спасибо за напоминание, — отозвался я, но оставил все как есть. Скорость уменьшилась до девяноста узлов и продолжала падать. Первый кряж, ощетинившийся лесом, выплыл передо мной из тумана, словно изображение на фотографии в кювете с проявителем, и попытался преградить нам путь. Скорость упала до восьмидесяти. Таймер уже насчитал сорок секунд. Значит, мы на милю удалились от границы. Я начал медленно набирать высоту, стараясь при этом удержать семьдесят узлов. Двигатель завыл. Стрелка указателя скорости дрожала на отметке семьдесят. Первая линия деревьев прошла в тридцати футах под нами.